Утром 24 апреля 1994 года в Сунженском районе Ингушетии случилась трагедия. В кабине рейсового автобуса произошёл взрыв. Водителя сразу выбросило из машины, которая неслась с большой скоростью. Огонь быстро распространялся по салону. Пассажиры пытались вырваться через задние двери, но они были заварены. Так сотрудники автобазы боролись с безбилетниками. В салоне находилось 65 пассажиров и водитель. 30 человек сгорели заживо (в том числе шестеро детей), ещё 11 от полученных ожогов скончались в больницах. 24 человека выжили, но получили серьёзные травмы.
Следователь, который вёл дело, теперь служит в Верховном Суде Ингушетии, его зовут Масса Мухтарович Дзаитов. За годы службы и работы судьёй он сталкивался с множеством страшных событий и преступлений, но историю со сгоревшим автобусом забыть уже не сможет. Рассказывает, как удивился. Автобус был рассчитан на 24 места — как туда вообще могло уместиться 65 человек?
Бывший следователь рассказывает, что в автобусе находился его двоюродный брат, Масса Мухтарович сразу же отправился в больницу, у него был выходной (воскресенье). «Там повсюду — на кроватях, на полу — люди лежат, залитые пеной от ожогов (чтобы страшную боль хоть немного унять). Никого не узнать, тела обезображены. Близкие по глазам пытались искать своих. Брат Дзаитова умер через три дня.
Что за автобус?
В аварии, в основном, выжили те, кого в первые минуты после взрыва выбросило из салона. В их числе был и водитель автобуса. Погибших опознавали по немногим сохранившимся украшениям, коронкам на зубах, прочим подобным вещам. Салон машины выгорел полностью, не осталось ни кресел, ни поручней, ни элементов обшивки. Эксперты заключили, что всё произошедшее уложилось не более, чем в полторы минуты.
От автобуса остался только металлический остов. Это был азербайджанский автобус «БакАЗ» — один из первых созданных в бывших республиках после распада Союза. Машины были примитивными. Мотор находился в салоне, справа от водителя. Почти все детали были пластиковыми, из горючих материалов. Эти автобусы не прошли государственную экспертизу и были за год до трагедии куплены Ингушетией по дешёвке — в регионе спешили создать собственную транспортную систему. Всего на маршрутах работало 32 автобуса из той же партии.
Как шло следствие?
Вести уголовное дело поручили Массе Дзаитову. Работа была ответственной, дело было на контроле у высоких чинов. На место трагедии выезжало руководство Ингушетии, прилетал заместитель министра транспорта России.
Начали с опознания тел. Билеты были обезличенными, даже количество жертв по останкам было непросто определить. Назначались экспертизы, собирали сведения о пропавших людях, опрашивали свидетелей на автовокзале. В итоге неопознанными остались только три человека. Что это за люди неизвестно до сих пор.
Республика небольшая, многие друг друга знают. Некоторые выжившие называли десятки имён и фамилий пассажиров. Потерпевший Темирханов рассказал, что вскочил в автобус в последний момент и в момент происшествия стоял на подножке передней двери. Он слышал два хлопка в двигателе машины, после чего в салон полилось пламя. Пассажир просунул руку в щель вдоль двери и как-то смог её открыть. Выскочил на ходу, а дверь закрылась обратно. Через некоторое время автобус остановился и Темирханов бросился вытаскивать людей из огненного плена.
Что произошло в автобусе?
Очень ценными следователь считает показания свидетеля Алиева — тот и сам работал водителем автобуса, разбирался в технике. Он показал, что первый хлопок был похож на взрыв свёртка с порохом, а в конструкции автобуса нечему было так хлопнуть. Алиев находился в хвосте машины и не помнит, как его выкинуло наружу. Как и Темирханов, он бросился к объятому пламенем «БакАЗу» и помогал пассажирам выбраться. Через небольшие стёкла могли выбраться только дети и молодые девушки. Мужчины в проёмах застревали, их вытягивали на улицу с большим трудом.
Алиев указал и на то, что задние двери были заварены, а внутри салона были срезаны ручки. Так автобаза боролась с «зайцами». По словам свидетеля, если бы двери смогли открыться, из автобуса смогли бы спастись ещё 15-20 человек. Проём двери был достаточно широк, чтобы люди могли выскакивать по несколько человек одновременно.
Некоторые выжившие пассажиры сообщали следствию о том, что во время поездки чувствовали в салоне запах газа, так что у следствия было сразу несколько рабочих версий случившегося. В том числе рассматривали террористическую — Северный Кавказ тогда был специфическим местом. Сразу несколько человек видели, как от автобуса уходил в лес незнакомый никому человек (в маленькой Ингушетии это значит многое — чужак).
На Кавказе тогда скрывался один из лидеров запрещённой организации «Аум синрикё», причастной к целому ряду терактов в Японии и других странах. Сектанты как раз часто применяли зарин — паралитический газ. Следователи допускали, что происшествие с автобусом — теракт, к которому могли быть причастны члены запрещенной организации. Они же могли оказаться и неопознанными пассажирами автобуса.
Результаты экспертиз и расследования
Экспертизу останков автобуса делали в Ростове-на-Дону. По совпадению, машину вёз туда точно такой же «БакАЗ». Эксперты не нашли следов взрывчатки. В итоге пришли к выводу, что причина трагедии заключалась в самом сгоревшем автобусе, в его конструкции и качестве обслуживания машины.
Министр внутренних дел России сообщал тогда президенту Ингушетии Руслану Аушеву: «Конструкция автобуса не отвечает требованиям безопасного дорожного движения Российской Федерации и не прошла сертификацию. В частности, отсутствуют аварийные окна и люки, системы для быстрой остановки двигателя, прекращения подачи топлива, огнестойкая перегородка между моторным отделением и пассажирским салоном».
Кого судили по делу о ЧП с автобусом?
К другим причинам относили грубые нарушения при эксплуатации автобуса, в том числе формальный контроль за состоянием техники и водителей. Масса Дзаитов сокрушается: «Виноватых было предостаточно». И правда — такой автобус нельзя было закупать и выводить на линию, недопустимо заваривать двери, продавать больше билетов, чем мест в машине. Под следствием находилось множество лиц — от директора автобазы до кассира со станции.
Чудом выживший водитель показал, что автобус был почти новым и перед рейсами он всегда проверял, исправна ли машина. Лишь посетовал, что мотор иногда перегревался, предположил, что из-за постоянного перегруза. Он же сообщил следствию, что имел путевую ведомость на 33 пассажира, но в салоне было много безбилетников. По данным автобазы, водитель был примерным. ГАИ также подтвердило, что никаких нарушений за ним не числилось.
Всего по делу проходил десяток людей. Кассира и диспетчера почти сразу отпустили за отсутствием состава преступлений. Кассир продала слишком много билетов, диспетчер не проконтролировал загрузку автобуса на линии. Обоих уволили, но уголовно наказуемых деяний они не совершили.
Водителю вменяли «нарушение правил безопасности движения и эксплуатации ТС» (это ч.3 статьи 211 УК РСФСР) — на горных дорогах нельзя возить пассажиров стоя. Инженеру по безопасности, начальнику колонны и механику — «выпуск в эксплуатацию заведомо неисправного транспортного средства» (это ч.2 статьи 211 УК РСФСР). Начальника станции судили за «невыполнение должностных обязанностей» (по статье 172 Уголовного кодекса).
Как проходил суд?
Вину все пятеро отрицали. По словам подсудимых, автобус был технически исправен, а в том, что его купили, никто из них виновен не был — «работали с тем, что есть».
На суде вину частично признавал только водитель, 25-летний ингуш Хусейн Тайсумов. Он искренне раскаивался в том, что брал пассажиров сверх норматива. Что характерно, многие потерпевшие просили суд о снисхождении к водителю. Люди и сами понимали, что едут незаконно. Защищали молодого шофёра даже те, кто потерял в трагедии детей и родню, за него вступилась общественность и даже муфтий Ингушетии.
Масса Дзаитов вспоминает, что водитель был единственным, кто содержался в СИЗО Пятигорска (остальные были под подпиской о невыезде). Причина заключалась в том, что он выезжал на лечение за пределы республики и в это время оказался в розыске.
Сунженский районный суд вынес приговор по делу о сгоревшем автобусе только 13 марта 2000 года. Дежурный механик Салман Цечоев был освобождён от ответственности в связи со смертью (не дожил до суда), другие обвиняемые получили по два года исправительных работ, а водитель — пять лет лишения свободы с отбыванием в колонии-поселении. Впрочем, в мае того же года он освободился по амнистии. Жители республики и потерпевшие были рады этому и встречали Тайсумова из посёлка, как родного. Вину за случившееся они единогласно возлагали на чиновников, решивших сэкономить при покупке техники.
Многие продолжают видеть и след японских террористов-смертников. К ней склоняются и многие силовики в Ингушетии. Просто доказать террористический акт тогда было невозможно.
Историю о сгоревшем в Ингушетии автобусе подробно описала в своей новой книге «Чисто российское преступление» известная правозащитница Ева Меркачёва. Удивительно, что ей удалось разыскать бывшего следователя, а в архивах суда сохранились материалы дела.
Помогаем защищать права, понятно отвечаем на вопросы из области уголовного процесса. Подпишитесь на наш канал в Дзен, это поможет нам готовить ещё больше интересных и полезных материалов!
