30 сентября Владимир Путин освободил от занимаемой должности генерал-полковника внутренней службы Геннадия Корниенко – директора ФСИН России. Мы пока не знаем, хорошо это или плохо. Корниенко получил пенитенциарную систему в плачевном состоянии и многое сделал для того, чтобы российские тюрьмы стали лучше. Примечательно, что всего за несколько недель до отставки генерала Путин подписал указ о том, что место директора, а также места его заместителей и ещё ряд должностей в структуре ФСИН теперь смогут занимать гражданские чиновники. Кто займёт кресло главного «хозяина» (так осуждённые называют начальников тюрьмы) пока неизвестно, обязанности пока исполняет бывший заместитель Корниенко.
Мы предпочитаем считать принятые решения началом некой реформы ФСИН – в 2020 году ведомству предстоит отчитаться о реализации Концепции развития, принятой более десяти лет назад. Отчитываться там, разумеется, особо не о чем. Воз, как говорится, и ныне там. Электронный документооборот не внедряется, людей по прежнему держат и возят в нечеловеческих условиях, а строители новых тюрем занимают почётные места в ими же построенных зданиях.
О том, в какой позе встретит российская система исполнения наказаний нового босса, рассказала накануне Общероссийского гражданского форума Ольга Шепелева из Центра перспективных управленческих решений (ЦПУР). Мы решили познакомить вас с основными вехами её доклада. Он, кстати, так и называется «Что делать с российскими тюрьмами». Этот вопрос, похоже, беспокоит не только ZNBM.ru.
Смягчать уголовное законодательство
В России слишком жёсткая уголовная политика. Почти 4 человека из тысячи наших граждан – сидят в тюрьме. В среднем по Европе – почти вчетверо меньше. Виной всему – слишком строгий уголовный кодекс. Лишение свободы применяется в нашей стране слишком часто и по слишком широкому кругу преступлений, в том числе с низкой социальной опасностью.
Каждый год за решёткой оказывается около 200 000 человек. Причём, лишь один из четырёх осуждённых проведёт в тюрьме менее 3 лет. Европейская «норма» – 40% коротких сроков.
28% сидельцев отбывают сроки за преступления, связанные с оборотом наркотиков. Большинство из них – обычные наркоманы, пойманные с зельем, купленным для себя. Этих людей бы лечить, а их сажают, причём часто на огромные сроки. За несколько граммов амфетамина уже можно «уехать» более, чем на три года. Таких осуждённых – более половины от всех, сидящих по статье 228. За хранение или перевозку наркотических веществ без цели сбыта (т.е. «для себя») можно получить сейчас до 15 лет лишения свободы. Наркоманов в российских тюрьмах больше, чем убийц и воров.
Нынешний уголовный кодекс правится без какой-либо логики с середины девяностых годов прошлого века. На 361 статью за это время пришлось более 1500 правок.
Сокращать количество заключённых
В российских тюрьмах и колониях содержится свыше полумиллиона человек. Следователи и судьи готовы сажать за любое неверное движение. За решётку отправляют даже за кражу яблок на рынке. По статистике самого ФСИН, например, четверть сидельцев по экономическим статьям нанесли ущерб менее 19 000 рублей. Ничто не мешает наказать этих людей соизмеримым штрафом или общественными работами.
К сокращению числа заключённых приведёт и развитие институтов государственного прощения – условно-досрочного освобождения и замены части наказания более мягким видом (ЗНБМ). Многие эксперты уверены даже, что при отсутствии нарушений режима отбывания наказания можно отпускать осуждённых досрочно после отбытия необходимой части срока «автоматом». Пока, впрочем, об этой идее можно забыть – уж слишком велик уровень рецидивов.
Заниматься исправлением и социализацией
Среди сегодняшних зеков более половины ранее судимы. 2/3 из них (36% от общего числа) судимы уже трижды и более. Правозащитники уверены – это не люди плохие, а система. После «отсидки» людям сложно социализироваться, они не могут устроиться на работу, потеряли семьи, подсели на наркотики и алкоголь, обрели криминальные связи, «поехали крышей» и так далее. Каждого четвёртого человека, стоящего на учёте уголовно-исполнительной инспекции, сам ФСИН аккуратно называет «социально незащищённым». На самом деле, большинство этих людей полностью потеряны для общества, многие – в результате своего нахождения в местах лишения свободы.
Представьте, что такое для современного человека выпасть из жизнь даже на год. Можно сколько угодно рассказывать о возможности начать всё с чистого листа – всё будет враньём и преувеличением. Людей выбрасывает из жизни, они теряют работу и имущество, рушатся семьи и бизнесы, наступает полная дезадаптация личности. К сожалению, часто на помощь освободившимся «в никуда» людям не приходит никто. Кроме, разумеется, тюремных друзей-товарищей.
На государственном уровне социальной адаптацией лиц, освободившихся из тюрем и колоний, не занимается никто. Разовую помощь оказывают лишь власти некоторых регионов и некоммерческие организации.
Сегодняшняя исправительная система стимулирует рецидивы, а не занимается их профилактикой.
Оптимизировать расходы на ФСИН
Россия больше всех в Европе тратит на содержание тюрем и лагерей. При этом на содержание конкретного заключённого выделяется рекордно низкая сумма – 2,5 евро в день. Для сравнения, день в европейской тюрьме обходится в 128 евро.
Больше всего страдает медицинская помощь – она просто не оказывается. Во-первых, во ФСИН мало медиков, во-вторых, не хватает оборудования и медикаментов. Хранить лекарства нуждающимся в них осуждённым запрещено, и они выстаивают километровые очереди за таблеткой. В некоторых учреждениях стоять приходится на улице, что снова приводит к ухудшению самочувствия.
Улучшать кадровую политику и «прокачивать» личный состав
Крайне низко качество сотрудников ФСИН. На двоих заключённых в среднем приходится один сотрудник. Люди – одна из основных статей расходов, но зарплаты чрезвычайно низки. Добавьте к этому опустившийся ниже плинтусов уровень престижа профессии, и поймёте, кто работает в современном ФСИН. Сейчас в систему набирают буквально по объявлениям. Как и осуждённые, сотрудники ФСИН в отчёте называются «гражданами, исключёнными из производительного труда» (иными словами – «дармоедами»).
Улучшать условия содержания
Современные российские тюрьмы не далеко ушли от ГУЛАГа. До сих пор встречается дровяное отопление бараков и туалеты на улице, продолжают нарушаться любые санитарно-гигиенические нормы, подавляться любые проявления личности и индивидуальности заключённых.
Необходима срочная ревизия всех правил и требований к осуждённым – многие из них давно потеряли всякий смысл, вредят исправлению и ограничивают права. Неровно заправленное одеяло часто считается более существенным нарушением режима, чем реальное преступление против личности другого осуждённого. Запутавшегося в датах начала и конца собственного срока человека могут запросто лишить возможности обратиться за условно-досрочным освобождением.
Требуют реформы и сами учреждения. Если в советское время их расположили вдали от населённых пунктов, чтобы обеспечить осуждённых трудом, теперь ситуация обратная, и для людей не могут придумать работу по причине удалённости от городов. А о страшных бараках, переполненных камерах и санитарном состоянии мы уже говорили.
Итак, что делать с российскими тюрьмами?
Вопрос о том, что делать с российскими тюрьмами, не имеет пока простого ответа, и представленный отчёт – лишь попытка осмыслить происходящее и как-то систематизировать представления современного гражданского общества о возможном векторе развития ФСИН. В итоге всё будет зависеть от того, кто будет назначен новым директором службы, какие люди придут к руководству этой системой.
ZNBM.ru ещё не раз вернётся к поднятым в статье вопросам. Решать, что делать с российскими тюрьмами нужно всем вместе. Самое главное – что-то с ними вообще делать.
