Статья о том, как швейцарский федерализм сделал Швейцарию самой демократичной страной в мире и позволяет ей оставаться таковой более 700 лет подряд. Материал немного не по тематике нашего сайта – в том смысле, что напрямую не связан с уголовным процессом. Однако, это исследование представляет значительный интерес в контуре нашего внимания к развитию институтов гражданского общества и правам человека.
Современные государства находятся между двух огней. С одной стороны, неотвратимы процессы глобализации и научно-технического прогресса – границы стираются и постепенно теряют прежние смыслы, страны и народы переплетаются и смешиваются, языковые и прочие барьеры падают под натиском новых технологий. С другой стороны, каждому государству хочется сохранить свое культурное и этническое своеобразие – некую национальную идентичность.
В свете этих процессов, происходящих во всём мире, особое внимание политологов, историков и просто заинтересованных лиц обращено к тем немногим странам, которым удается сохранять лицо, при этом оставаясь интегрированными в мировое сообщество, участвующими в общих международных отношениях. Прежде всего, это Япония и Швейцария.
Казалось бы, что может быть общего между этими двумя странами – не такими и похожими на первый взгляд. Между тем, и на японских островах, и в швейцарских Альпах, власти умеют обеспечивать мирное сосуществование международной гигантомании и неповторимой красоте собственных корней.
Вообще, в мире происходят странные движения. С одной стороны, мы видим примеры бережной и внимательной интеграции государств в рамках Единой Европы (Европейского Союза), практически становящегося конфедерацией. С другой стороны, государства Восточной Европы, наоборот, делятся и теряют национальные окраины, стремящиеся формировать своего рода микрогосударства, основанные как раз на тех самых «собственных корнях» и этническом единстве.
Эти явления определенным образом нарушают естественный ход истории, и государствам приходится учиться лавировать между интересами самых разных структур и групп. Общественные отношения при этом приходится строить с опорой на общечеловеческие ценности и гуманизм. Как совместить два таких разных вектора, не помешав ни одному из них? Как учесть современные вызовы и не утратить вечных ценностей?
Согласитесь, на фоне всего происходящего истории Японии и Швейцарии выглядят несколько удивительными и довольно необычными. Для нас, как для жителей Российской Федерации, Швейцарский путь представляет гораздо больший интерес, и причина этого интереса – как раз федерализм. Вот почему мне кажется такой актуальной в наши дни тема моего доклада.
Вообще, в мире существует довольно много более или менее успешных федеративных государства, в их числе и Соединенные Штаты Америки. Приходится признать, что Швейцарская конфедерация похожа на Америку. И штатовский, и швейцарский федерализм опирается на уважение к личности человека и гражданина, а также значительную степень свободы при формировании региональных институтов.
Европейский федерализм при этом несколько отличается от американского. Он не только проявляется как модель организации государства, но и практически как некое культурное явление. Можно даже сказать, что двадцатый век – век европейского федерализма. И касается это не только политического устройства, но и особенностей функционирования экономики. Возможно именно поэтому Швейцария у экономистов всего мира на особом счету.
Швейцария как многонациональная федерация
Пожалуй, не существует в мире более классической федерации, чем Швейцария – многонациональная и мультиязычная, существующая несколько сотен лет. Причем, швейцарский федерализм является одной из базовых вещей в политическом устройстве страны.
В это непросто поверить, но Швейцарская конфедерация появилась на европейской политической арене еще в 1291 году – более семисот лет назад. Причем, например, Конституция (чуть не базовый признак современной федерации) появилась у Швейцарии лишь в 1848 году. Несмотря на то, что многие считают именно эту дату временем возникновения федерализма в Альпах, но на самом деле, принятие Конституции стало лишь закономерным этапом в его многовековом развитии.
Добровольный союз суверенных кантонов сформировался еще в Средневековье. Собственно, немецкое название Швейцарской конфедерации – Schweizerische Eidgenossenschaft, что дословно переводится, как «швейцарское товарищество, скрепленное клятвой». Так что за выборами и всенародными голосованиями в Швейцарии стоит еще и клятва на крови. И корневые принципы конфедерации прослеживаются с самого начала – изначальной целью объединения «суверенных кантонов» в союз были поддержание мира (между собой) и совместная защита от (внешних) угроз. Прямо как из определения самого слова «конфедерация».
Швейцарский федерализм – уникальная форма устройства государства (даже для Европы). Именно благодаря этому самому федерализму в стране удается столетиями поддерживать мир, единство и экономическую состоятельность. И это при том, что в Швейцарии 26 кантонов, которые в свою очередь делятся на три с лишним тысячи «муниципалитетов» – общин. Граждане Швейцарии говорят на четырех государственных языках, а на самом деле, языков еще больше – по сути, практически в каждом из швейцарских кантонов сохранился свой собственный, ни на что не похожий диалект.
По сути, кантоны остались самостоятельными национальными государствами и после объединения в Союз. Даже после принятия общей Конституции, у каждого из них есть свои органы власти, отдельные правительства, уставы и прочие законы, свои полицейские и судебные органы. Кантоны не сдают федеральному центру очень многих областей своей жизни, уступая лишь те из них, которые касаются объективной политической, и даже чаще – экономической картины окружающего мира. На самом деле, швейцарские кантоны берегут суверенитет и самобытность.
Швейцарский федерализм и конституционная реформа
В последнее столетие федерализм в Швейцарии несколько изменяется – многие функции государственного управления все же перемещаются от кантонов к федеральному центру. Одна из вещей, которые совершили этот переход – законодательная функция государства. Изменения эти проводятся в виде поправок в Конституцию Швейцарской конфедерации.
Центр не только постепенно перехватывает то, что традиционно находилось в ведении кантонов (вопросы охраны труда и окружающей среды, строительства транспортной инфраструктуры и так далее). На него распределяются и новые функции, возникающие, как приметы времени – участие в современной политической повестке, атомная энергетика и прочее.
Фактически, постепенный переход этих полномочий в поле интересов и функций центральных органов власти Швейцарии был зафиксирован с принятием в 1999 году Федеральной Конституции, которая действует в стране с начала 2000 года.
Казалось бы, новая конституция Швейцарии оттягивает функции у кантонов, собирая их в федеральном центре – как это происходит в большинстве федеративных государств, регионы которых фактически не могут ступить шагу без одобрения сверху. Но швейцарский федерализм опять готов удивить нас целым рядом интересных нюансов.
Швейцария будто впитывает мировой опыт федерализма, но и своих традиций не забывает и ценностей снова никому не уступает – даже собственной центральной власти. Конфедерация продолжает счастливо избегать любых конфликтов (как внешних, так и внутренних), конкуренции в своих политических элитах и прочих довольно традиционных для других федеративных государств ситуаций.
Компромисс и консенсус – вот основные характеристики федерализма по-швейцарски. Именно они во многом и делают Швейцарию такой необычной страной, не похожей в действительности ни на США, ни на Россию, ни на остальные европейские государства. Федерализм в Швейцарии получился необычайно гибким – это помогает швейцарцам не упускать возможностей технологической революции, но при этом не отрываться от корней. Невозможно не обращать при этом внимания и на то, насколько развита экономика Швейцарии.
Федеральный центр не давит на местные власти, его путь – путь переговоров и уступок, в приоритете тактика и честное отношение к общегосударственным целям. Швейцарский опыт является особенно ценным для нас с вами в том числе и потому, что наш собственный, российский, федерализм все еще нуждается в значительном совершенствовании. Федеральные власти в России практически лишили регионы полномочий, областями правят фактические наместники Кремля. Самобытность и уникальность индивидуальных путей республик (в том числе и национальных) находится под угрозой – при этом постоянно идут разговоры еще и об объединении некоторых национальных регионов.
Сергей Авраменко – исследователь швейцарского федерализма
Работа Сергея Леонидовича Авраменко (она так и называется «Швейцарский федерализм») – практически является единственной по-настоящему комплексной работой по анализу государственного механизма Швейцарии. При этом написана эта работа была еще в 2002 году – почти двадцать лет назад. Это обстоятельство воспринимается довольно странным в свете того, что опыт таких стран, как Соединенные Штаты Америки, Канада или, например, ФРГ изучался российскими исследователями более чем подробно.
При этом сам Сергей Авраменко опирался, в основном, на западные источники, а также на законодательные акты – как швейцарские, так и российские. Этот выдающийся юрист очень глубоко вникал в тематику исследования, погружался не только в федеральные законы Швейцарии, но и в законы кантонов.
В своем исследовании Авраменко рассматривал швейцарский федерализм, как основу формирования уникального в своем роде государства – Швейцарской конфедерации, страны, в которой её субъекты (кантоны) обладают частичным суверенитетом и достаточно широкими полномочиями.
Одной из форм демократии автор работы называет сформировавшуюся в условиях так называемого «исполнительного федерализма» систему общественного согласия, действующую в Швейцарии. Саму же демократию по-швейцарски Авраменко называет «консенсусной».
В диссертации Сергей Авраменко изучает опыт Швейцарии с позиции строительства многонационального государства, сравнивает федеративное государство с унитарным, рассматривает соотношение полномочий центральной и местной власти. Особое внимание автор уделяет способности власти на местах не конкурировать и не дублировать функций центральных органов управления государством.
Аспекты швейцарского федерализма до Авраменко изучены практически не были. Его очевидно привлекает тема оценки роли федерального центра в обеспечении деятельности и эффективности государства, население которого состоит из представителей разных этносов, разных культур, разных религии. В Швейцарии проводится невероятная конституционная реформа, основанная на том, что принципы федерализма никак не должны мешать глобализации, европейской интеграции и другим сегодняшним трендам.
Анализ исторического становления швейцарского государства
Швейцария в очень значительной степени отличается от других европейских демократий (например, от Германии или Италии). Среди граждан упомянутых стран превалирует одна нация, граждан объединяет единая культура, общий язык. Объединение кантонов не привело к появлению практически ничего общего. Швейцарская конфедерация – новая общность. Для граждан на первый план выходит не национальный аспект, а принадлежность к государству – как бы, гражданство.
И сегодня сложно осознать, насколько непростой в действительности была задача по интеграции кантонов в единое государство – особенно с учетом этнических, религиозных и прочих различий (в том числе и языка). По всем европейским традициям, Швейцария должна была давно разрушиться, но вместо этого она обрела настоящее единство. Очевидно, что всем этим Швейцария обязана собственной политической системе и принципам федерализма.
Важно понимать и то, что несмотря на значимость самобытной культуры каждого из кантонов и их собственной идентичности, на всем протяжении истории Швейцарии в этой стране успешно формируется и единое общество – фактически, новая нация и новая, общая для всех граждан, идентичность. Именно в Швейцарии само понятие гражданства настолько сильно отделено от понятия нации, что становится сначала чисто юридическим, а уже потом обрастает социальными смыслами.
«Живой» швейцарский федерализм
Швейцарское государство существует вот уже более семисот лет. Непотопляемая стабильность государства, прослеживается, кажется, во всех без исключения областях его жизни, При этом федерализм в Швейцарии не только не застоялся, а только стал еще более гибким.
Несмотря на значительное усиление федерального центра, страна остается в высшей степени децентрализованной. В ней формируются все новые общности, а региональный, этнический и национальный потенциалы раскрываются с каждым поколением все ярче и самобытнее. Стоит ли говорить о том, что потенциал этот крайне адресно и метко направляется швейцарцами на достижение общественных благ и общих целей.
В стране активно формируются новые и новые автономные сообщества, что позволяет федерации развиваться не только по вертикали, но и укреплять горизонтальные связи между кантонами и регионами.
Немного выше я уже писал о том, что федеральный центр все-таки прибирает к рукам некоторые функции. Настало время отметить, что швейцарцам это ни коим образом не мешает. Они легко уступают центральной власти те функции, которые не являются принципиальными с точки зрения сохранения кантонами собственной идентичности. Местные власти при этом снимают с себя часть нагрузки, оставляя много сил и ресурсов для решения более актуальных и близких рядовым швейцарцам задач.
Правительства кантонов будто бы поняли, что местные задачи проще решать на местном уровне, а общие – на федеральном. И хотя это утверждение, с точки зрения элементарной логики, выглядит исключительно простым, обрастая прочими смыслами (в том числе борьбой за сферы влияния и власть), в других странах оно часто не находит понимания и поддержки в высшем федеральном руководстве. Россия – к сожалению, тоже именно такая страна.
Субсидиарность, как базис развития федерализма в Швейцарии
Само слово «subsidiarius» переводится с латыни, как «вспомогательный». Когда это слово применяется к понятию федерализма, имеется в виду как раз та особенность, о которой говорилось в предыдущей главе доклада – способность центральной власти скорее обслуживать интересы региональных правительств, чем довлеть над ними и задавать тон внутренней политике страны, как это происходит в подавляющем большинстве мировых федеративных государств (в том числе и в Российской Федерации, и в Соединенных Штатах Америки).
Сфера компетенций федеральных властей сильно ограничена – их полномочия делегируются правительствами кантонов, передающих центру в основном, тот круг задач, который невозможно или слишком дорого (во всех смыслах, а не только в материальном) решить на региональном уровне. Главный принцип здесь – эффективность, а не передел сфер влияния, как это часто бывает в других федерациях. В частности, центру делегированы оборот национальной валюты, вопросы обороны и внешней политики и так далее.
Швейцарская субсидиарность подразумевает максимально рациональное разделение государственных полномочий между центром и регионами – федеральными органами управления и правительствами самих кантонов. При этом распределение функций всегда диктуется государственными целями, распределение которых является в Швейцарской Конфедерации важным политическим актом.
Региональные и федеральные институты власти постоянно сравниваются на самых разных уровнях, а цели и задачи постоянно перераспределяются – в зависимости от предполагаемой эффективности решения этих самых задач и достижения целей. Любопытно, что все эти «перераспределения» происходят в Швейцарии посредством конституционных реформ, которые в свою очередь, происходят посредством общенационального референдума.
При этом в других федерациях конституционные реформы считаются крайней, исключительной мерой, а Конституции являются образцами стабильности. Исключением являются, пожалуй, Соединенные Штаты Америки, регулярно вносящие поправки в Конституцию, однако американский конституционализм имеет совершенно другие цели и задачи. Недавнюю конституционную реформу в России в рамках этого доклада затрагивать и вовсе не хочется, так как у автора вызывает большие сомнения ее конституционность – даже при обеспечении формальной народной поддержки посредством проведения (кажущегося довольно сомнительным) общенационального голосования.
Субсидиарность, с одной стороны, не мешает швейцарским кантонам сохранять свою автономность, самостоятельность и самобытность, а с другой, дает им возможности эффективно сообща отвечать на запросы мировой повестки – главным образом, на процессы глобализации. Более семисот лет оставаясь «добровольным союзом суверенных кантонов», Швейцария не только умудряется участвовать в международной политике, но и построила одну из самых стабильных экономик мира, считается едва ли не самой стабильной страной планеты.
Полномочия в швейцарском государственном управлении делегируются не сверху вниз, как в других федерациях, а, наоборот, снизу-вверх – вертикаль власти не нависает над народом, а опирается на его интересы и права. Повсеместная (во всех областях жизни) субсидиарность – чуть ли не основное преимущество для региональных властей и общин.
Охрана интересов меньшинств возведена в Швейцарии в превосходную степень. Прежде всего, я имею в виду религиозные меньшинства и этносы. Именно такой подход позволяет избегать внутренних конфликтов и обеспечивать мирное существование культур, языков, религиозных и прочих явлений. Швейцарские регионы (кантоны) эффективно сохраняют не только высокую степень своей самостоятельность, но и уникальную самобытность, которая в других федеративных государствах часто оказывается в известной степени принесенной в жертву самому принципу федерализма. Вот что делает именно швейцарский федерализм по-настоящему отличным от любого другого.
Швейцария и инструменты прямой демократии
Особенности федеративного устройства Швейцарии обеспечили в стране всеобщее согласие, причем в гораздо более широком смысле, чем это даже кажется возможным в других странах с федеративным государственным устройством. Государственные институты и гражданское общество настолько эффективно научились взаимодействовать между собой, что их компетентность не вызывает никаких вопросов у населения. Результат – повсеместные компромиссы, всеобщее доверие и самое настоящее равновесие во всём.
В политический процесс вовлечены все возможные силы, при этом обеспечен настоящий, как из учебника, плюрализм мнений – в той степени, в которой принято считать его практически недостижимым. При этом активность политических сил никак не мешает функционированию так называемой «прямой демократии», при которой каждый гражданин имеет право высказать и отстаивать свое личное мнение. Система учета этих мнений в Швейцарии уникальна во многих отношениях. Можно уверенно и без оговорок говорить о том, что в подготовке новых законов активно участвуют действительно все, кто считает необходимым принять участие в предпарламентской разработке акта.
Безусловно только в таких условиях могла развиться уникальная правовая и политическая культура Швейцарии. И наоборот – без ее развития швейцарский федерализм оказался бы невозможен в принципе. Таким образом, эти факторы в Швейцарии, как бы, являются условиями постоянного развития друг друга. Фактически, это работает как вечный двигатель, превращающий любую энергию в энергию изменений.
Такие инструменты прямой демократии, как референдум и гражданская инициатива, возведены в швейцарском политическом устройстве в абсолютную степень. Они не только эффективно работают сами по себе, но и дополняют друг друга, обеспечивая доступ как кантонов, так и отдельных граждан, к решению самых важных политических и социальных проблем. Каждый человек и гражданин, каждое сообщество, каждый орган власти имеет прямой доступ к осуществлению государственных функций, к возможностям изменить в своей стране даже не многое, а практически всё.
Прямой доступ к государственным решениям ставит федеральную власть в условия, при которых ей все время приходится искать консенсуса – договариваться всегда и со всеми. Такая особенность принятия решений и обеспечивает постоянный рост качества власти, эффективности законодательной деятельности, а также эффективность того, как развивается сам швейцарский федерализм.
Прямое волеизъявление народа («прямая демократия») становится в Швейцарии почти повседневной практикой. Об этом говорит кратное увеличение количества проводимых в стране референдумов. Швейцария – мировой рекордсмен по их количеству. В период с 1949 по 2008 год в стране провели 529 референдумов, 206 из которых были обязательными для граждан. При этом 162 референдума касались конституционных изменений.
Прямое волеизъявление народа используется и на региональном, и на муниципальном уровнях управления. В швейцарских кантонах развились такие инструменты прямой демократии, как народное собрание, возможность отзыва депутатов, право роспуска представительных органов власти на основании общего голосования. Опыт непосредственного участия граждан в осуществлении политической власти, накопленный в Швейцарии, можно считать уникальным не только для федеративных государств, но и для мировой политики вообще.
С точки зрения перспектив использования в развитии органов местного самоуправления в Российской Федерации, опыт реализации институтов прямой демократии в Швейцарии может оказаться поистине бесценным. Прежде всего, я имею в виду такие инструменты, как императивный и консультативный («обязательный» и «необязательный») референдумы, сход граждан, значительно расширение их прав на непосредственное участие в правотворческой деятельности и возможностей для такого участия.
Привлечение местного населения к решению «близких вопросов» неизменно приведет к росту значимости муниципальных органов власти – вплоть до их укрепления в качестве самостоятельных субъектов конституционного права. На мой взгляд, этого очень не хватает России, где центральная власть традиционно вмешивается (часто и «вынуждена вмешиваться») в решение сугубо местных задач.
Более широкий набор возможностей для участия граждан в государственном управлении (даже на муниципальном, местном уровне) неизбежно приведет к росту государственного правосознания, постепенному излечению российского общества от свойственного ему правового нигилизма.
Швейцарский федерализм и глобализация
Глобализация усиливает свои права во всем мире, активно влияет на политические процессы во всех странах (особенно в Европе), причем как на внутренние, так и на внешние. Европейский Союз и сам учится быть конфедеративным государством. Страны Европы постепенно учатся передавать некоторые функции Союзным государственным органам.
Швейцария в Европейский Союз не входит – возможно, как раз из соображений сохранения собственного уникального федерализма, устраивающего в стране всех. Тем не менее, свою модель государственного устройства, к сожалению, приходится несколько видоизменять и швейцарцам – с учетом глобальных изменений и требований окружающего мира.
Центральная власть постепенно все же сосредотачивает в своих руках «излишние» полномочия, формируются политические элиты, появляются признаки возможных конфликтов как внутри этих элит, так и между субъектами конфедерации. Кроме того, экономическому блоку швейцарского руководства все сложнее сдерживать разрыв между более и менее богатыми кантонами.
Несмотря на то, что Швейцария отозвала свою заявку на участие в Европейском Союзе, в страну все равно проникают некоторые традиционные для европейского федерализма веяния, что очевидно со временем изменит уникальный швейцарский федерализм – изменит, очевидно, не в лучшую сторону. Получается, что на данный момент Швейцарский федерализм слишком хорош, чтобы выжить в современном мире, где борьба за власть и передел сфер влияния становятся главными целями политиков всех уровней.
Вместо заключения
Со временем конституционная система Швейцарии менялась под воздействием как внутренних факторов (например, в силу регулярных изменений национальной Конституции), так и под воздействием сил, связанных с глобальными (внешнеполитическими) изменениями.
Реформировалось и распределение компетенций между центральными государственными органами Конфедерации и властями кантонов. Законодательные функции постепенно переходили к федеральному центру, исполнительные – наоборот, спускались вниз, к местным правительствам. Отказываясь от самостоятельности в определенных вопросах, кантоны признавали необходимость единообразного регулирования этих самых вопросов.
Несмотря на более чем семисотлетнюю историю швейцарского федерализма, главный интерес для исследователя представляет относительно недавние события, а именно – принятие Конституции Швейцарии образца 1999 года.
В соответствии с этой Конституцией, все вопросы в жизни государства и общества распределены на четыре группы компетенций:
- Вопросы, находящиеся в исключительной компетенция федерального центра (самой Конфедерации);
- Вопросы, по которым законодательная компетенция находится в руках федерального центра (самой Конфедерации), а исполнительная – на региональном уровне;
- Вопросы, находящиеся в совместной законодательной компетенции федерального центра и региональных властей;
- Вопросы, находящиеся в исключительной компетенции кантонов.
По Конституции 1999 года, под защитой Конфедерации находятся не только состав и территориальная целостность швейцарских кантонов, но и их собственные конституции, и конституционный строй каждого из регионов. Важным конституционным решением является и принцип формирования органов государственной власти на местах – по Конституции 1999 года, они формируются через свободные местные выборы, без какого бы то ни было политического контроля со стороны Конфедерации.
Все вопросы, напрямую не переданные в ведение Конфедерации, остаются в ведении государственных органов кантонов. Это тоже установлено в Конституции Швейцарии 1999 года. Швейцария, таким образом, стала фактически «федерацией наоборот». В мировой практике федерализма принято относить к компетенции федерального центра как раз те вопросы, решение которых не передано региональным властям.
Конфедерации переданы только те полномочия и функции, реализовать которые на местном уровне или невозможно в принципе (например, это вопросы обороны), или ощутимо менее выгодно, чем передать на федеральный уровень. Как я уже говорил, вертикаль власти в Швейцарии построена не сверху, а снизу. На мой взгляд, именно по этой причине добровольный союз кантонов оказался чуть ли не самой живучей федерацией в мире.
Хочется еще раз подчеркнуть и важность принципа субсидиарности, по которому кантоны сами определяют, какие полномочия останутся в их исключительной компетенции, по каким вопросам нужно поделиться полномочиями с центральными органами власти, а какие полностью передать в ведение Конфедерации. При этом перераспределение полномочий и сфер влияния реализуется в Швейцарии посредством внесения изменений в Основной закон – а значит, через проведение референдума («голосования народа и кантонов»), участие в котором является для граждан обязательным.
Для всех мировых государств с федеративным государственным устройством свойственным является так называемый «принцип единого государственно-правового пространства». Несмотря на то, что Швейцария тоже является федеративным государством, указанный принцип реализуется в этой стране со значительными отличиями от сложившейся мировой практики.
Нормы федерального законодательства в Швейцарии, согласно Конституции, имеют приоритет перед противоречащими им нормами законодательств кантонов. При этом, в отличие от большинства федеративных государств, на местах практически нет представительств федеральных органов власти. Кантоны сами контролируют исполнение на своей территории исполнение требований федерального законодательства, в том числе сами создают необходимые для обеспечения этого органы и учреждения. Пожалуй, такой вольности невозможно представить ни в одной другой федерации на нашей планете.
Еще довольно характерно для швейцарского федерализма то, что организация исполнения федерального законодательства на местах финансируется всё же за счет Конфедерации. То есть в руках кантонов сосредоточена не только огромная свобода, но и финансовые ресурсы для того, чтобы эти свободы реализовывались эффективно.
Что удивительно, законов о том, как именно должно обеспечиваться соблюдение федерального законодательства в Швейцарии практически нет, как и единых санкций за их нарушение. Можно сделать вывод о том, что толкование и применение федерального законодательства полностью находится в ведении исполнительных органов власти самих кантонов. Это практически невозможно понять в традиционном правосознании большинства мировых федераций, включая Россию.
Важной особенностью швейцарского федерализма я считаю и то, что достаточно тесны и «горизонтальные» связи между кантонами. По Конституции 1999 года, они могут заключать между собой договоры, создавать организации и учреждения, выполнять государственные функции, представляющие интерес для региона. Таким образом, на территории Швейцарской Конфедерации формируется еще один уровень федерализации – своего рода «федерации нескольких кантонов», которые при этом довольно органично вписываются в общую правовую систему страны.
Можно даже считать современную Швейцарию «федерацией федераций». В этом, видимо, и заключается уникальный лайфхак, делающий Швейцарию одним из самых успешных государств планеты, а швейцарский федерализм – международным явлением, подлежащим глубокому изучению. В первую очередь правоведами тех государств, которые считают себя федеративными.
Автор исследования: Михаил Виноградов – известный юрист, главный редактор правового портала ZNBM.ru. Страницы автора на 9111.ru и Яндекс.Кью.
