Интереснейший обзор опубликовало в понедельник «РБК». По данным агентства, Следственный комитет (ему подследственны дела о превышении полномочий сотрудниками органов – в том числе и ФСИН) возбуждает уголовное дело лишь в одном случае из 44-х, а в некоторых регионах России – хода не дали и вовсе ни одной жалобе осуждённых и подследственных. Итак, почему же пытки в колониях не находят отклика у следователей СКР?

Пытки в колониях: СКР раскрыл правду, но не всю
Пытки в колониях и СИЗО всё чаще попадают в Youtube.

За последние четыре года (с 2015 по 2018 год) в нашей стране было возбуждено всего 148 уголовных дел по признакам применения избыточной силы сотрудниками учреждений ФСИН. Появление этих данных в печати – безусловно хороший знак (раньше Следственный комитет подобных сведений не раскрывал).

Мы говорим о делах по ч.3 ст. 286 УК РФ, которая называется «Превышение полномочий с применением насилия, оружия, спецсредств или причинением тяжких последствий). Именно эта статья наиболее «популярна» у сотрудников ФСИН. По ней привлекают тех, кто применяет пытки в колониях и СИЗО. Конечно, не всех.

Пытки в колониях и СИЗО остаются безнаказанными

За тот же четырёхлетний период в Следственный комитет поступило почти 6 500 жалоб от осуждённых и подследственных на пытки в колониях и СИЗО. Выходит, что жалуются почти в 45 раз чаще, чем наказывают виновных.

ГодПоступило жалобВозбуждено дел% возбуждений
20151590271,7
20161398312,2
20171599301,9
20181881603,2

Как мы уже говорили, пытки в колониях и тюрьмах расследует Следственный комитет России (для друзей – СКР). Как известно, этот орган расследует лишь определённый круг преступлений. Мы подумали о том, что невысокий процент возбуждений может являться нормой для СКР, и решили сравнить дела в отношении ФСИНовцев с другими подследственными комитетчикам делами.

Общее количество всех принятых СКР сообщений о преступлениях отличается от общего числа возбуждённых им уголовных дел гораздо меньше, чем в случае с пытками в учреждениях ФСИН. Даём справку: в среднем, СКР возбуждает дело по каждому пятому сигналу. Пытки в колониях и СИЗО расследуются почти в девять раз реже, чем все остальные преступления, подследственные СКР. Значит всё-таки оправдывают коллег, причём – по-чёрному.

Эксперты считают статистику СКР заниженной

Более того, главный юрист фонда «Русь сидящая» Алексей Федяров считает, что статистика СКР занижена – в неё попадает лишь небольшая часть поступающих из учреждений ФСИН сигналов.  Эксперты ZNBM.ru уверены, что ещё большее количество жалоб и вовсе навсегда остаются в стенах тюрем и изоляторов.

В «Руси сидящей» объясняют большое количество незарегистрированных обращений тем, что ни одним законом не урегулирована обязанность СКР зарегистрировать каждое сообщение о преступлении. Этот вопрос полностью отдан на откуп самому СКР.

По состоянию на ноябрь 2019 года, в российских тюрьмах и колониях содержится 530 500 человек, в том числе 430 200 – в колониях (ИК), 97 900 – в СИЗО, 2 300 – в тюрьмах и колониях для несовершеннолетних.

Не все пытки в колониях становятся новостями

Как видно из таблицы, рекордным по всем показателям стал 2018 год. Больше стало как жалоб на произвол фсиновцев, так и уголовных дел, возбуждённых следователями Следственного комитета. РБК, «Русь сидящая» и ZNBM.ru связывают этот всплеск с целым рядом скандалов, попавших в информационное пространство.

Так, в июле 2018 года видеозапись избиения осуждённого в ИК-1 Ярославской области опубликовала «Новая». Пытки в колонии пришлось комментировать Валентине Матвиенко. При таком резонансе следователям просто пришлось возбудить дело.

Ярославская история задала своего рода тренд – в сети появились и видео из других учреждений ФСИН. Оскандалились, в частности, питерские «Новые Кресты», а также ИК-9 в Республике Карелия. В «Крестах» историю замяли, а в Петрозаводске – пришлось возбуждать.

Многие люди связывают с чередой громких скандалов и отставку генерала Корниенко, и последующий уход заместителя директора ФСИН – Валерия Максименко, вынужденного бесконечно комментировать пытки в колониях, и заявивший, что ему «со стыда хочется под землю провалиться».

Из ФСИН уволился честный генерал Валерий Максименко
Генерал Валерий Максименко, признавшийся, что хочет провалиться под Землю от стыда.

Почему следователи СКР покрывают ФСИН

Диагноз СКР ставит руководитель исследовательских программ организации «Общественный вердикт» Асмик Новикова: «Следственный комитет как институт реагирования на пытки практически отсутствует», — говорит она.

На условиях анонимности, консультант ZNBM.ru (в прошлом – высокопоставленный тюремный начальник) объяснил нам, что расследовать преступления, совершённые в учреждениях ФСИН крайне сложно. «Эта система всегда была закрытой, всегда старалась держать свои тайны внутри», – рассказал он.

Все объективные доказательства (в частности, записи с камер видиофиксации) находятся в полном распоряжении обвиняемых, а потенциальные свидетели потерпевшего тотально зависимы от администрации учреждения и руководства регионального УФСИН.

«У них монополия на эти доказательства, масса возможностей скрыть следы или создать псевдодоказательства, которые будут выгораживать реального преступника», – добавляет Асмик Новикова в своём комментарии РБК.

Сотрудники ФСИН обязаны записывать все свои контакты с подопечными на видеорегистратор. При этом такие записи попадают в распоряжение следствия крайне редко – часто по очевидно надуманным обстоятельствам (например, именно в нужный момент в учреждении проводилась профилактика и на 10 минут отключали свет). Никакой ответственности за отказ в предоставлении записи или её утрату сотрудники ФСИН не несут.

Более того, суды охотно соглашаются с доводами фсиновцев, принимая отмазки вроде «данная запись предназначена для служебного». Эй! Это суд! Какое служебное использование? Вас подозревают в совершении преступления против личности – дайте плёнку! Но нет.

Правозащитники наперебой рассказывают о случаях, когда следователи СКР напрямую игнорировали обязанность проводить проверку по факту поступления сообщения о преступлении – а ведь мы обсуждаем пытки в колониях, а не кражу пачки макарон из «Пятёрочки». Госпожа Новикова сетует: следователи зачастую даже не выезжают на место преступления. А ведь пытки часто связаны с физическим насилием – доказательства вины (пусть не фсиновцев, а пока неустановленных лиц) можно получить невооружённым глазом.

Как прекратить пытки в тюрьмах?

Давайте попробуем предположить, как со всем этим бороться.

  1. Первое, что необходимо сделать – перехватить контроль ФСИН за потенциальными доказательствами. Недопустима ситуация, в которой сами сотрудники отвечают за хранение записей с регистраторов и камер наблюдения. Вся эта информация должна сразу же шифроваться и отправляться в облако.
  2. Необходимо ввести уголовную ответственность за утрату, порчу или сокрытие записей и других доказательств фактов превышения сотрудниками ФСИН должностных полномочий.
  3. Ввести в уголовный кодекс отдельную статью «Пытка» (или даже «Пытка заключённого») и считать её преступлением против государственной власти, против основ конституционного строя или правосудия. Сейчас следователи с трудом подбирают сочетания статей для каждого случая – в основном используют формулировки ч.3 ст. 286 УК РФ («Превышение полномочий»), а в особо запущенных случаях – ст. 111 УК РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью») и ст. 105 УК РФ («Убийство»).
  4. Неправильно устроена и процедура возбуждения уголовного дела. Доследственные проверки в учреждениях ФСИН, которые обязан провести следователь, крайне сложны чисто технически, так как до возбуждения дела права и полномочия следователя крайне ограничены. Куда проще выполнить работу формально, а в возбуждении дела отказать.

    Новикова считает, что уже на этапе проверки информации по факту пытки в колонии, следователь СКР должен возбуждать дело. К слову, Уголовно-процессуальный кодекс этого не запрещает – по смыслу ст. 140 УПК РФ, для возбуждения дела достаточно обоснованного предположения, что преступление могло быть.

    Вероятный характер оснований обусловливает приблизительную квалификацию преступления при возбуждении уголовного дела. Другими словами, на самом деле для возбуждения уголовного дела следователю достаточно наличия у заключённого синяков и ссадин.
  5. Усилить общественный контроль. Не имеющуюся сейчас совокупность дядечек, беспрестанно бухающих с начальниками колоний и БОРами, а настоящего гражданского контроля – независимого, беспощадного и незамаранного связями с руководством учреждений и фсиновских главков.
  6. Жёстко разделить органы надзора, следствия и исполнения наказаний. Недопустимы ситуации, когда прокуроры и следователи столуются в колониях, пока осуждённые моют их машины.

Снизить порог доказывания

Следователи жалуются: Доказать вину сотрудника силовой структуры крайне сложно. Вспоминается комментарий председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой о том, что в споре гаишника и гражданина суд обязан вставать на сторону первого. Презумпция вины человека, находящегося в заключении (по совсем другому, заметьте, делу) – крайне опасная штука, так характерная для российской действительности.

Даже при наличии кажущихся неопровержимыми доказательств (например, видеозаписи, где запечатлены пытки в колонии), дело могут и не возбудить – как это случилось совсем недавно в «Крестах-2», где избиение подследственного палкой показалось высокопоставленному представителю ОНК «спором из-за сигарет».

Эксперты уверены – такой подход нарушает принцип правовой стабильности. Для сравнения, РБК приводит пример расследования преступлений, связанных с наркотиками. Там вообще нет порога доказывания – если человека обвиняют по ст.228 УК РФ, скорее всего, его посадят. Это двойные стандарты, и пока мы не справимся с ними – пытки в колониях и СИЗО, увы, никуда не денутся.